Вопрос по рассказу тарас бульба. почему у кирдяга был образ демократичности

Кирдяга, хотя престарелый, но умный казак, давно уже сидел в своем курене и как бы не ведал ни о чем происходившем. — что, панове, что вам нужно? — спросил он. — иди, тебя выбрали в кошевые! — помилосердствуйте, панове! — сказал кирдяга, — где мне быть достойну такой чести! где мне быть кошевым! да у меня и разума не хватит к отправлению такой должности. будто уже никого лучшего не нашлось в целом войске? — ступай же, говорят тебе! — кричали запорожцы. двое из них схватили его под руки, и как он ни упирался ногами, но был, наконец, притащен на площадь, сопровождаемый бранью, подталкиваньем сзади кулаками, пинками и увещаньями: — не пяться же, чертов сын! принимай же честь, собака, когда тебе ее! таким образом введен был кирдяга в казачий круг. — что, панове, — провозгласили во весь народ его, — согласны ли вы, чтобы сей казак был у нас кошевым? — все согласны! — закричала толпа, и от крику долго гремело все поле. один из старшин взял палицу и поднес ее новоизбранному кошевому. кирдяга, по обычаю, тотчас же отказался. старшина поднес в другой раз; кирдяга отказался и в другой раз и потом уже, за третьим разом, взял палицу. одобрительный крик раздался по всей толпе, и вновь далеко загудело от казацкого крику все поле. тогда выступило из средины народа четверо самых старых, седоусых и казаков (слишком старых не было на сечи, ибо никто из запорожцев не умирал своею смертью) и, взявши каждый в руки земли, которая на ту пору от бывшего дождя растворилась в грязь, положили ее ему на голову. мокрая земля стекла с его головы, потекла по усам и по щекам и все лицо замарала ему грязью. но кирдяга стоял, не двигаясь с места, и казаков за оказанную честь. таким образом кончилось шумное избрание, которому, неизвестно, были ли так рады другие, как рад был бульба: этим он отомстил прежнему кошевому; к тому же и кирдяга был старый его товарищ и бывал с ним в одних и тех же сухопутных и морских походах, деля суровости и труды боевой жизни. толпа разбрелась тут же праздновать избранье, и поднялась гульня, какой еще не видывали дотоле остап и андрий. винные шинки были разбиты; мед, горелка и пиво забирались просто, без денег; шинкари были уже рады и тому, что сами остались целы. вся ночь прошла в криках и песнях, славивших подвиги, — и взошедший месяц долго еще видел т

Лермонтов был хорошо знаком с Кавказом. 1837 году он, как им сообщалось в письме к знакомому, «изъездил Линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, в Кубе, в Шемахе, с ружьем за плечами, ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов». Кавказские впечатления подарили ему огромный материал и легли в основу очень многих произведений Лермонтова. Надо сказать, что в них поэт всегда с симпатией рисовал свободолюбивый дух горцев, будь то «Мцыри» или «Валерик», окрашенный человеческой кровью. В горцах поэта привлекали не только их смелость, независимость характера. Он в них находил и другие положительные черты.

В «Герое нашего времени» Лермонтов противопоставляет естественную, природную данность горцев и искусственность «водяного общества».

«Водяное общество» - это собирательный образ местного и столичного дворянства. Отдельных представителей его в романе много, и каждой сестре Лермонтов раздает по серьге.

Печорин, alter ego автора, с легким презрением подмечает тщательно скрываемую зависть представителей «водяного общества» друг к другу, склонность к сплетням, интригам, взаимному недоброжелательству. Вот, например, антипод главного героя – Грушницкий. Он словно не человек, а марионетка. Его поза рассчитана на то, чтобы произвести эффект на дам, в первую очередь – вскружить голову юной княжне Мери. Склонность к авантюрности у него доведена до гипертрофии. Он рисуется, часто ведет себя несоответственно ситуации. В быту, как ему кажется, он ищет романтических обстоятельств, а на деле он теряется, когда они возникают. Он легко подпадает под чужое (при том дурное) влияние. Его участие в дуэли трудно назвать каким-то словом (как назвать мерзавца, который «храбро» идет на дуэль стреляться с человеком, у которого пистолет не заряжен?) И в то же время он не может отказаться от такой дуэли, потому что слишком самолюбив. Последние его слова перед гибелью ведь тоже являются криком дьявольского самолюбия подонка, которого разоблачили.

Слишком самолюбив и Казбич. Но на этом параллель между ним и Грушницким заканчивается. Казбич и в самом деле сорви голова. Он очень храбрый. Он умный. Но он и доверчив, как ребенок. Пользуясь этим, и лишил Печорин Казбича его любимого Карагеза. Конечно, Печорин не входит в «водяное общество», но в случае с Казбичем он поступил бесчестно, как настоящие лицемеры, окружавшие его на водах. Иными словами, горцы противопоставлены не только «водяному обществу», но «цивилизованному» обществу вообще. Вот, например, вполне отрицательный персонаж драгунский капитан с его любимой присказкой: «Судьба – индейка, а жизнь – копейка». Разумеется, в копейку он оценивает не свою, а чужую жизнь. Чем же отличается от этого гадкого персонажа благостный Максим Максимыч, который предлагает в награду рубль, если убьют горца (Казбича)? То есть, Максим Максимыч тоже из числа «цивилизованных», а потому для него чужая жизнь тоже копейка.

Из «цивилизованных» свободен от их хищнических повадок только доктор Вернер. Но это особенный для Лермонтова герой. Вернер близок к декабристом, а для Лермонтова декабристы чуть ли не святые. Интересно, что доктор Вернер сказал бы своему другу Печорину на то, что он подвигнул юнца выкрасть родную сестру и отдать ее в распоряжение постороннего мужчины? Неужто он похвалил бы Печорина за этот авантюрный поступок?

Несколько иначе обстоит дело с женскими образами. И Вера, и княжна Мери очаровательны. Не зря ведь Печорин был влюблен в Веру, не зря ведь он чуть не сделал предложение Мери, да вспомнил о цыганке, которая нагадала, что он умрет от своей жены.

Мери увлеченная натура. Она умна, остроумна, что не так часто встречается среди девушек. Но главное – она наивная и чистая. Она может быть преданной подругой. Точно такими же прекрасными чертами наделена и горянка Бэла, от которой веет душевной чистотой, добротой, искренностью. Ведь не случайно Печорин полюбил ее. Как она естественна, как она прекрасна в своем чувстве к Печорину! Но ясно, что если бы она не погибла, то все равно «цивилизованный» Печорин не сделал бы ее хозяйкой своего петербургского дома.

Люди гор и марионетки «водяного общества» несовместимы. Эту романтическую идею Лермонтов перенес в свой реалистический роман, который от этого не стал менее реалистичным. И горцы, и «водяное общество» - детище одного и того же художника, который о тех и других знал не понаслышке.