Сравнительная характеристика "од" м.ломоносова и г.державина

    главным жанром поэзии 18 века является ода. хрестоматийными считаются оды м.в. ломоносова «на день восшествия на престол императрицы елизаветы…» (1747) и г.р. державина «фелица». оба этих произведения воспевают императриц, однако они резко отличаются друг от друга.          так, ломоносов в своей оде создает величественный образ императрицы–«небожительницы» («душа ее зефира тише, и зрак прекраснее рая»), вершительницы судеб целого народа. елизавета предстает здесь как великая миротворица («мне полно тех побед, сказала, для коих крови льется ток»).          главной заботой этой императрицы является благополучие и процветание собственного народа:           я россов счастьем ,          я их спокойством не меняюсь          на целый запад и восток.          ломоносов считает, что елизавете уготована великая миссия – быть продолжательницей реформ своего великого отца. поэт восславляет царицу как покровительницу отечественной науки и искусства, поборницу просвещения.          таким образом, в оде ломоносова мы видим идеализированный образ императрицы, созданный по канонам классицистической оды. елизавета здесь лишена «живых» качеств, она некий символ государства, но не человек.          целью своей оды ломоносов считал не только прославление елизаветы, но и донесение до царицы программы развития государства, направленной на сотрудничество с другими странами, развитие науки и просвещение.          ода державина «фелица» написана в другом ключе. в ней мы слышим иронические и сатирические ноты, которыми насыщено описание светского общества, придворных императрицы екатерины второй.          основной своего произведения державин считает разоблачение двора императрицы, выведенного в образе ленивого и сладострастного «мурзы»:           а я, проспавши до полудни,          курю табак и кофе пью;           преобращая в праздник будни,          кружу в химерах мысль мою…          именно развратных придворных поэт считает той силой, которая тормозит все реформы, не позволяет в полной мере развиваться стране.          полной противоположностью двору предстает в оде сама екатерина. как и ломоносов, державин создает идеализированный портрет императрицы (екатерина – «собрание добродетелей»): «тебе единой лишь пристойно, царевна! свет из тьмы творить…».          но в «фелице» мы видим не небожительницу, а реального человека, правителя и женщину:           мурзам твоим не подражая,          почасту ходишь ты пешком,          и пища самая простая          бывает за твоим столом…          таким образом, ода ломоносова рисует нам идеализированный образ императрицы, ничего общего не имеющий с реальным образом елизаветы петровны. главная произведения ломоносова – донести до императрицы программу развития страны, направить елизавету на «нужный путь».          «фелица» державина по-иному изображает императрицу екатерину. поэт создал образ реальной женщины – царицы и человека. своей основной державин видел критику придворных екатерины, которые являются основной «развращающей» силой страны.

дьячок фома, сидя в кругу своих друзей, соглашается рас­сказать еще одну с условием, что она будет последняя. далее он начинает рассуждать о том, что если дьявольская сила захочет обморочить человека, то «ей-богу, обморочит». вслед за этим рассказчик вспоминает из своего детства, когда ему было лет одиннадцать, а может, и больше.

как-то в начале весны отец его повез в крым на продажу та­бака, бывший тогда в цене. трехгодовалого брата взял с собой. дома остались мать, фома с братом остапом, и дед. дед засеял баштан (бахчу) и перешел с хутора жить в курень (шалаш) возле башта­на, а детей взял с собой — распугивать сорок и воробьев. ­тишки не только смотрели за дынями, арбузами и тыквами, но и кормились в огороде всем, что там росло. приезжие частенько останавливались купить арбуз или дыню, а из окрестных деревень приносили на обмен кур, яиц, и индеек. житье было хорошее.

а больше всего деду нравилось, что мимо каждый день про­езжали возы чумаков — до пятидесяти в день. иной раз случа­лась встреча со старыми друзьями.

как-то ближе к вечеру подъехали к ним знакомые чумаки. поздоровались, распрягли волов пастись, а сами раскурили трубки и сели с дедом возле куреня. за россказнями незаметно время пролетело. после полдника дед начал всех дынями потчевать.

пока чумаки ели, дед стал подбивать фому и остапа станце­вать казачка. глядя на пляшущих внуков, дед не утерпел и тоже пошел «вывертывать ногами». возле грядки с огурцами было глад­кое место, на котором дед плясал. дойдя до середины, он уже хотел «выметнуть» какую-то особенную штуку, только ноги отчего-то не поднимались. дед разогнался, дошел до середины — не берет! что хочешь делай! ноги как деревянные стали. дед при­нялся ругаться: «вишь, дьявольское место! вишь, сатанинское наваждение! впутается же ирод, враг рода человеческого! »

перед чумаками позориться деду никак не хотелось, он снова пустился в пляс. и опять, как только дошел до злополучного места, не вытанцовывается ему — и все тут!

послал дед еще несколько ругательств в адрес сатаны. слы­шит — сзади кто-то засмеялся. оглянулся дед — ни баштана, ни чумаков нет, а есть только гладкое поле. потом пригляделся: а место-то не совсем незнакомое. вот и голубятня, что у попа в огороде, торчит за лесом, а вот и гумно волостного писаря. ме­сяца не было: вместо него сквозь тучу мелькало белое пятно.