basik2017

28.07.2020 01:13

Русский язык

Есть ответ 👍

Сформулировать проблему, ! когда я еще не ходил в школу, у нас был рыжий пес по кличке филакс. как и многие другие собаки, он терпеть не мог униформы и всегда бросался на почтальона. поэтому мне было поручено при появлении почтальона удерживать филакса, который кусался и однажды уже нападал на жандарма. прутом я гнал его в угол двора и не выпускал оттуда, пока почтальон не уходил. до чего же гордое ощущение - укротителем зверей стоять перед рычащим и клацающим зубами псом, удерживая его ударами, когда он хочет вырваться на свободу! но чувство гордости проходило. когда мы потом друзьями сидели рядом, я винил себя за то, что бил его. я знал, что мог бы удержать его в отдалении от почтальона иначе: взяв за ошейник и поглаживая. но вот опять наступала роковая минута, и я вновь поддавался пьянящему чувству, воображая себя укротителем на каникулах сосед доверил мне править его повозкой. его гнедой был уже почтенного возраста и страдал одышкой. он не мог долго бежать рысью, но, охваченный азартом бесстрашного возницы, я кнутом заставлял его ускорить бег, хотя понимал и чувствовал, что он уже устал. мне кружила голову гордость: я правлю несущимся рысью конем. хозяин не возражал, "чтобы не испортить мне удовольствия". но что осталось от этого удовольствия, когда мы вернулись домой и, распрягая лошадь, я заметил то, что не видно было из повозки, - как ходуном ходят ее бока! и что пользы в том, что я смотрел в ее усталые глаза и молча молил о прощении? однажды - я тогда уже учился в гимназии и на рождественские каникулы приехал домой - я сидел на месте кучера в санях. из дома соседа лешера с лаем выскочил навстречу лошади его злой пес. я посчитал, что имею право угостить его хорошим ударом кнута, хотя он явно бросился к саням, просто играя. увы, я прицелился слишком хорошо и попал ему по глазам. взвыв от боли, псина завертелась в снегу. его жалобный вой еще долго преследовал меня. я не мог избавиться от него неделями. в другой раз я удил рыбу с приятелем. и ужас, охвативший меня при виде мучений проколотых крючком червяков и пойманных рыбок, которым рвали рты, освобождая их от крючка, отвратил меня от рыбной ловли. я даже нашел в себе мужество удерживать от ужения других. из таких хватающих за сердце и часто постыдных переживаний у меня постепенно сложилось непоколебимое убеждение, что мы можем нести смерть и страдание другому существу только тогда, когда у нас нет иного выхода, и что мы должны испытывать ужас, заставляя страдать и убивая по неразумию. это убеждение овладевало мною сильнее и сильнее. я все больше убеждался в том, что мы все, в сущности, так и думаем, но только не осмеливаемся в этом признаться, боясь насмешек над нашей "сентиментальностью" и потому заглушая свой внутренний голос. и я поклялся, что никогда не позволю себе стать бесчувственным и никогда не убоюсь в сентиментальности.