Корень неизвестен приставка юшк окончание о

Полюшко-у нас такое же было

Полюшко.

Избушечка у бабы мани – бывшая банька, единственная в деревне постройка, которая уцелела от войны. горластые воробьи-забияки разживаются на ней с утра до ночи, белобокие сороки запросто, как на качелях, качаются на березе, вороны, голуби справляют свои свадьбы.          –  баба маня,  – допытывались соседи,  – скажи нам свое птичье слово, которым скворчишек к себе приманиваешь. –  да какое у меня птичье слово? никакого птичьего слова я не знаю. разве иной раз от скуки выйдешь да поговоришь с ними. вот и все мое птичье слово. в ту весну баба маня решила немножко подновить свою скворечню, а то, чего доброго, рассердятся скворушки – к соседям улетят. всякая божья тварь любит заботу о себе.          однажды ранним утром пришла в себя баба маня – и что такое? кто стуком стучит во все окошечки ее убогой лачужки? она подняла от подушки старую голову – и, боже ты мой: скворушки! ее любимыши. стучат, колотятся желтыми клювиками в рамы, бьют воронеными крылышками в стекло: –  вставай, вставай, баба маня! мы тебе здоровье принесли. баба маня от бессилия уронила голову на подушку, заплакала: –  нет, нет, не могу, . мне уж не подняться, не встретить вас больше. –  да как не встретить! кто сказал, что у тебя сил нет? баба маня сделала над собой немыслимое усилие и поднялась. не могла она умереть, не посмотрев последний раз на свою любимую птицу. хватаясь руками за стены, за косяки дверей, она выползла на улицу, на теплое солнышко, оперлась на легкий, побелевший от старости, как она сама, батожок и долго так стояла с закрытыми глазами, с наслаждением вслушиваясь в весеннюю песню скворцов.