Социальное и общечеловеческое в сказках салтыкова

«класс», со «ступени» на «ступень».прежде всего во многих сказках есть ряд внешнесюжетный: - легендарный («христова ночь»); - бытовой («деревенский »); - близкий к басенному (щедринские сказки о животных, «добродетели и пороки», «кисель»); - фантастический («повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» и принципе он понятен и доступен каждому: и мораль, и социально-психологические обобщения его без особого труда, самостоятельно выводятся читателем, которому не чужд мир народной сказки, притчи, пословицы и поговорки.щедринские сказки о животных - это словно бы развернутые поэтические басни в духе завещанной крыловым народности, значительно более плотно населенные и обогащенные устойчивыми, но всегда у салтыкова-щедрина неожиданными, несущими в себе комический заряд фольклорными, народно-сказочными элементами. каждому из действующих лиц, и традиционных, и новых, дан простор для полного самовыявления. характерный для крыловской басни поединок, напряженный и сложный диалог, конфликт выписываются обстоятельно и дотошно, с присовокуплением подробностей, деталей, уточнений, вовсе чуждых поэтически как бы спрессованному басенному миру. и вместе с тем в сказках салтыкова-щедрина сохраняется присущая басне концептуальность, целеустремленность и многозначительность.щедринская сказка воспринимается в одном ряду с басней-уроком, моралью, сентенцией, и такой уровень житейского понимания писатель-сатирик безусловно и всерьез берет в расчет.автор ведёт читателя в глубь сюжета, заинтересовывая его развитием действия, акцентируя внимание на борьбе антагонистических жизненных начал. сказки салтыкова-щедрина не столько рассчитаны на уже сложившееся миропонимание, сколько способны пробуждать рост гражданского, классового сознания. они исподволь наталкивают на трудные вопросы, решить которые нельзя, руководствуясь просто прописными истинами.ум - одно из почитаемых человеческих достоинств, но в понятие это люди склонны вносить самое разнообразное, часто взаимоисключающее содержание. и салтыков-щедрин - просветитель, поборник разума, светлого, чуждого догматической инертности ума, выносит в заголовок сказки говорящий, недвусмысленно-оценочный эпитет: «премудрый пискарь». поначалу сохраняется вера в несомненность этого определения: и родители у пискаря «были умные», и его советом родительским не обошли, и у самого героя сказки, оказывается, «ума палата была» [4; 30]. но шаг за шагом прослеживая ход пискариных умозаключений, передаваемых в форме несобственно-прямой речи, автор возбуждает в читателе лукавую насмешку, ироническую реакцию, наконец, чувство брезгливости, а в финале даже сострадания к житейской философии тихого, безгласного, умеренно-аккуратного существа.живуча мораль сверчков, знающих свой шесток. салтыков-щедрин едва ли не каждой своей сказкой стремится ее разоблачить в глазах читательского большинства: «но через четверть часа все было кончено. вместо зайца остались только клочки шкуры да здравомысленные его слова: «всякому зверю свое житье; льву - львиное, лисе - лисье, зайцу- заячье» [4; 161].в щедринских сказках проглядывает то, что пушкин отметил в баснях крылова как «отличительную черту в наших нравах»: « какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться» [3; 32].народная сказка всегда повествует о том, что было, басня - о том, что бывает. у салтыкова-щедрина сказка сознательно обращена в сегодня, в настоящее, в ней то и дело обнаруживают себя приметы «несказочного» времени.для постижения прямых и едва скрытых намеков на «самодовольную современность» нужны уже и известный опыт общения с газетно-журнальным словом, и осведомленность в текущих событиях внутрироссийской и международной жизни, и определенная политическая чуткость. попал щедринский иванушка-дурак по воле родителей «в заведение», учился, «но по мере того, как объем предполагаемого знания увеличивался, дело иванушки усложнялось. большинства наук он совсем не понимал. не понимал , юриспруденции, науки о накоплении и распределении богатств. не потому, что не хотел понимать, а воистину не понимал. и на все усовещивания учителей отвечал одно: «не может этого быть! » [4; 144]. предполагалось, что читатель уловит насмешку над филистерской благонамеренностью официальных «наук», обслуживающих интересы господствующих классов.

Адибиет это писатель и поэт