Как швабрин и гринёв относятся к людям

Швабрин с сарказмом и злобой, гринёв с уважением и добротой

Это одно из  самых новаторских для своего времени произведений поэта (всё творчество которого, впрочем, было новацией). любой исследователь, взявшись за  эту повесть, столкнётся с  некоторыми трудностями, которых избегнул бы  в  случае с  вещью традиционной.виссарион белинский в  заключительной статье своей книги «сочинения александра пушкина» уделил «пиковой » всего один короткий абзац. для критика это  — «не  повесть, а  мастерской рассказ», «анекдот», ценный прежде всего тем, что главные герои «верно очерчены». итак, белинский определил жанровую принадлежность произведения не  так, как сам автор, и  аргументировал свою точку зрения: «для повести содержание „пиковой “ слишком исключительно и  случайно».прав ли  критик в  этом случае? признать его правоту  — значит согласиться с  тем, что повесть (и,  соответственно, другие, более крупные эпические жанры  — роман, эпопея) должна изображать непременно «типические» события, т.  е.  события без элементов необычного, будь то  мистика или фантастика. сейчас, когда совершенно привычными, ни  у  кого не  вызывающими мыслительной запинки, стали понятия «фантастическая повесть», «мистический роман» или даже «роман ужасов», такая позиция кажется абсолютно неверной. да  и  во  времена белинского она была весьма уязвима: по  ней выходит, например, что ни  одна из  повестей гоголя, с  содержанием «слишком исключительным и  случайным», повестью не  является! критик не  принял в  расчет то,  что этот жанр (повесть)  — разновидность эпоса и  в  самом своем зарождении не  обошелся без фантастики, ведь изначальные его «предки»  — не  что иное, как сказка и  легенда.итак, здесь мнение белинского не  стоит считать аксиомой. «пиковая » с  точки зрения жанровой принадлежности, безусловно, повесть. но,  разумеется, она необычна  — в  том же  смысле, в  каком необычны гоголевские творения, с  которыми у  творения пушкинского так много общего, что можно считать его своеобразной предтечей всего «петербургского цикла» гоголя. все эти повести  — фантастические.в отличие от  и  кинематографических работников массовой культуры всех времен, великие писатели, обращаясь к  фантастике, не  ставили поразить читателя-зрителя (а  подлинный читатель  — всегда зритель, всегда мысленно «экранизирует» читаемое) различными «спецэффектами». фантастика  — лишь один из  способов выражения художественной мысли, позволяющий ярко, зримо и  доходчиво представить и  объяснить нечто такое, что останется в  тени, придерживайся автор «реализма» в  вульгарном понимании этого слова.десятилетия спустя достоевский заметил, что эдгар по  «только допускает внешнюю возможность неестественного события (…) и,  допустив это событие, во  всем остальном остается совершенно верен действительности». безусловно, эти слова возможно отнести и  к  пушкинy. более того: читая «пиковую », мы  обнаруживаем, как фантастическое парадоксальным образом «работает» на  действительность, позволяет нам лучше понять её. не  введи нас автор в  курс дела, т.  е.  в  сверхъестественные подробности, мы  бы  остались по  поводу странных поступков германна в  таком же  недоумении, как несведущие второстепенные персонажи повести.