Цели объединения франции в 11-13 века

Чтобы укрепить власть короля, нуж­но было  разорвать феодальные связи   и вклю­чить бывшие феоды в домен короля. сделать это он мог разными способами: жениться на наследнице феода, выкупить его, унаследо­вать, если вассал умирал, не оставив наслед­ника, или отобрать силой, если вассал не выполнял свои обязательства либо был осуж­дён церковью. в этой борьбе у короля име­лись два преимущества. во-первых, его домен иль-де-франс находился на пересече­нии наиболее важных торговых путей. здесь же был расположен и париж. во-вторых, в связи с обрядом коронации король был признан  божьим   и, замыкая собой феодальную иерар­хию, в то же время возвышался над ней.

победа в хартуме и гибель гордон-паши произвели неизгладимое впечатление на жителей судана. авторитет махди стал непререкаем, ибо о любом пророке (равно как и лице, претендующим на такое звание), судят только по его успехам. страна завоевана, но теперь страной нужно . рядом с покоренным хартумом началось строительство новой столицы – омдурмана, названной так по имени располагавшегося на ее месте египетского военного укрепления. 

взойдя на пик своего триумфа, махди остался верен себе и не изменил прежнего образа жизни. в его жилище имеется всего лишь одна комната, верблюжья шкура для сна, и священный коран. свободное от разрешения практических дел время, целиком отдается молитве. в судане торжественно провозглашается правление аллаха и духовный лидер страны всецело стремиться подражать пророку. он правоверный мусульманин, строго соблюдает все столпы веры и требует того же от других. верховная власть не развратила его, махди как и раньше, равнодушен к роскоши. его ближайшие получившие титулы халифов, ведут такую же скромную жизнь как сам долгожданный. в омдурмане выстроена большая мечеть, в которой правитель ежедневно обращается с проповедью к правоверным. жителям страны, сроду не знавшим никакого закона кроме силы, жесткие правила шариата. такие меры способствуют наведению порядка и добавляют популярности самому махди. всегда любой, даже самый жесткий закон, лучше безвластия.