Книга из победитель шведов что произошло в день хоккейного матча со ?

все мальчишки алешкиного дома и соседних домов, и всех ближайших улиц бредили хоккеем. и это было понятно: они жили в орбите стадиона. огромный стадион возвышался над окружающими домами, подобно скале среди моря крыш. по вечерам он озарял небо светом своих прожекторов. он наводнял улицы многочисленными толпами, запруживал их автомобилями, его гомерический свист, его ропот и вздохи сотрясали воздух и слышались далеко вокруг. и мальчишки теряли голову. алеше было двенадцать лет. он был такой же, как все: ходил в школу возле трамвайного круга, держал голубей на и замечательно умел проникать на стадион без билета. так же, как и все, он гонял шайбу на дворовом катке и был влюблен в знаменитого хоккеиста эдика дуганова. он был обыкновенный, рядовой мальчишка до того дня, когда счастливая впрочем, следует рассказать по порядку.

итак, на заднем дворе был каток. настоящие деревянные борта и настоящая шайба, которую гоняли кто чем: кто просто палкой, кто обломком клюшки, а у алеши была проволочная кочерга с загнутым концом. на этом клочке льда, стиснутом котельной и гаражами, каждодневно кипела битва. здесь были свои «динамовцы» и «армейцы», свои «канадцы» и «чехи», свои знаменитости, неудачники, ленивые таланты и робкие новички. каждый из хоккеистов присваивал себе какое-нибудь звонкое имя. алеша мечтал называться «дуганом», но поклонников «великого» эдика было чересчур много, и никто не хотел уступать этой чести другому. были два «брата уорвик» – генка и толя селезневы, был и прославленный «швед» по прозвищу «тумба» – женька лобов, здоровенный парень с толстыми кривыми ногами и грубым голосом. он всегда нарушал правила и толкался, как слон. игры с его участием обыкновенно кончались дракой. междоусобицы прекращались в дни больших матчей. тут уж все были заодно.

сложная процедура проникновения на стадион без билета требовала дружных и согласованных действий. о вечера больших матчей! о зарево прожекторов над черной скалой стадиона! о праздничное, знобящее, нервное, неутолимое нетерпенье! о музыка репродукторов, трескучая и ломкая на морозе! о прикосновение к великой жизни мужчин! музыка обрывалась. две команды, в зеленых и оранжевых фуфайках, выстраивались на блистающем льду. переваливаясь в тяжелых доспехах, вратари задом отъезжали каждый к своим воротам. судья в узких черных брюках, стройный и чопорный – человек из другого мира – подъезжал к центру поля с высоко поднятой рукой. изящным движением он бросал шайбу и тотчас пугливо отскакивал в сторону. и, как ракета, взрывалась игра. трещали клюшки. визжал лед. глухим бубном гудели борта от ударов. стремительно и неуследимо крутилась карусель оранжевых и зеленых на ослепительно белом прямоугольнике льда. и над этим мелькающим экраном во мгле, в облаках табачного дыма зачарованно колыхались трибуны. и где-то внизу, на одной из самых близких к полю скамеек, стоял алеша.

с замиранием сердца он смотрел на громадного хоккеиста в зеленой фуфайке с номером «7» на спине. это был дуганов. сутулый, тяжеловесный, с грузным тазом. его рыжий бобрик пылал как факел. дуганов всегда играл без шлема. он казался невозмутимым лентяем среди всеобщей гонки и кутерьмы.

– дуган! играть надо! – кричали сверху. он не забросил еще ни одной шайбы, и его спокойствие раздражало. от него ждали подвигов. немедленно, сию же минуту.