Нужен стих про войну с размером страницы.

На держи : ) надеюсь подойдёт                   б. н. полевому - ну, что ты плачешь, медсестра? уже пора забыть - не может и пора.- и улыбнулась виновато. среди веселья и печали и этих праздничных огней сидят в кафе однополчане в гостях у памяти своей. их стол стоит чуть-чуть в сторонке. и, от всего отрешены, они поют в углу негромко то, что певали в дни войны. потом встают, подняв стаканы, и молча пьют за тех солдат, что на руси и в разных странах под обелисками лежат. а рядом праздник отмечали их дети - внуки иль сыны, среди веселья и печали совсем не знавшие войны. и кто-то молвил глуховато, как будто был в чем виноват: - вон там в углу сидят солдаты - давайте выпьем за все с мест мгновенно повскакали, к столу затихшему пошли - и о гвардейские стаканы звенела юность от души. а после в круг входили парами, но, возымев над всеми власть, гостей поразбросала "барыня". и тут же пляска началась. и медсестру какой-то парень вприсядку весело повел. он лихо по полу ударил, и загудел в восторге пол. вот медсестра уже напротив выводит дробный перестук. и, двадцать пять годочков сбросив, она рванулась в тесный круг. ей показалось на мгновенье, что где-то виделись они: то ль вместе шли из окруженья в те злые памятные дни, то ль, раненного, с поля боя его тащила на себе. но парень был моложе вдвое, пока чужой в ее судьбе. смешалось все - улыбки, краски. и молодость, и седина. нет ничего прекрасней пляски, когда от радости она. плясали бывшие солдаты, нежданно встретившись в пути с солдатами семидесятых, еще мальчишками почти. плясали так они, как будто вот-вот закончилась война. как будто лишь одну минуту стоит над миром тишина.

                                б. н. полевому - ну, что ты плачешь, медсестра? уже пора забыть - не может и пора.- и улыбнулась виновато. среди веселья и печали и этих праздничных огней сидят в кафе однополчане в гостях у памяти своей. их стол стоит чуть-чуть в сторонке. и, от всего отрешены, они поют в углу негромко то, что певали в дни войны. потом встают, подняв стаканы, и молча пьют за тех солдат, что на руси и в разных странах под обелисками лежат. а рядом праздник отмечали их дети - внуки иль сыны, среди веселья и печали совсем не знавшие войны. и кто-то молвил глуховато, как будто был в чем виноват: - вон там в углу сидят солдаты - давайте выпьем за все с мест мгновенно повскакали, к столу затихшему пошли - и о гвардейские стаканы звенела юность от души. а после в круг входили парами, но, возымев над всеми власть, гостей поразбросала "барыня". и тут же пляска началась. и медсестру какой-то парень вприсядку весело повел. он лихо по полу ударил, и загудел в восторге пол. вот медсестра уже напротив выводит дробный перестук. и, двадцать пять годочков сбросив, она рванулась в тесный круг. ей показалось на мгновенье, что где-то виделись они: то ль вместе шли из окруженья в те злые памятные дни, то ль, раненного, с поля боя его тащила на себе. но парень был моложе вдвое, пока чужой в ее судьбе. смешалось все - улыбки, краски. и молодость, и седина. нет ничего прекрасней пляски, когда от радости она. плясали бывшие солдаты, нежданно встретившись в пути с солдатами семидесятых, еще мальчишками почти. плясали так они, как будто вот-вот закончилась война. как будто лишь одну минуту стоит над миром тишина.

Портрет васи о своей внешности рассказчик (вася) не сообщает ничего, указывая лишь на рост в сравнении с валеком: “это был мальчик лет девяти, больше ” и всё-таки, прочитав повесть, можно представить облик васи. как именно? этот вопрос предлагается классу. ответы учащихся разнообразны, что понятно: в тексте нет упоминаний о цвете волос васи, форме носа, разрезе глаз, походке, жестах, одежде и т. п. но из всей совокупности чувств, поступков, размышлений мальчика в сознании читателя возникает его облик. потеряв мать, забытый отцом, который отдался своему горю, вася с шести лет рос без присмотра, как деревце в можно фиксировать внимание учащихся на изобразительных средствах рассказа, используя для этого приём “читаем — видим”. читаем: “ стало тесно в доме и в садике, где я не встречал ни в ком и ласки. я начал бродяжить. всё моё существо трепетало тогда каким-то странным предчувствием с тех пор к прочим нелестным моим эпитетам прибавились названия уличного мальчишки и бродяги, но я не обращал на это когда все углы города стали мне известны до последних грязных закоулков, тогда я стал заглядываться на видневшуюся вдали, на горе, мне захотелось осмотреть её всю, заглянуть ” видим: бродяжничанье васи — детская реакция на пренебрежение . в таких условиях это единственный способ удовлетворить естественную пытливость мальчика, растущего без и ласки в родном доме, охваченного странным предчувствием жизни. он узнал город вплоть до последних грязных закоулков и стремился осмотреть загородную часовню, на которую уже стал заглядываться. мы наблюдаем и видим мальчика, хотя в тексте нет описания его внешности. видим так отчётливо, что понимаем несоответствие его действительного облика нелестным эпитетам, относящимся к васе: сорванец, бродяга, негодный мальчишка, отпетый маленький разбойник, у которого руки и ноги налиты ртутью, но всё же сын таких почтенных родителей. таким ли встаёт вася в нашем воображении? выберем несколько описаний из его характеристики — и перед нами совсем другой мальчик вася, который у януша со слезами вырвал свою руку, который робел и замыкался в себе, притерпелся к , хмуро выслушивал замечания, чьё сердце загоралось жалостью и сочувст­вием к страданиям бедняков и т. п. читаем: “я уходил потому, что не мог уже в этот день играть с моими друзьями по-прежнему безмятежно. чистая детская привязанность моя как-то замутилась, к ней примешалась острая струя сожаления, доходившая до сердечной боли”. видим: вася, поняв, что новые его товарищи вынуждены воровать, не просто ушёл, он от них уходил (длительное действие). глагольная форма говорит об усилиях скрыть своё состояние и о невозможности сделать это иначе, как только удалившись от друзей, чтобы не оскорбить их. называя действия, глаголы неизбежно отсылают нашу мысль к персонажу, всё более проясняя его облик. рассказ от первого лица избран автором сознательно, в целях типизации. любой ребёнок — это подтвердят ответы учащихся — на месте васи вёл бы себя точно так и чувствовал то же, что он. портрет героя — отвлечённый. читатель представляет себе “обобщённого” мальчика 8–9 лет, который узнал и увидел много такого, чего не видели дети значительно старше его. и возможности визуального воплощения этого образа юными художниками будет отличаться свободой выбора и наибольшей степенью самовыражения.