Чем руководствовался сальери при наказании им моцарта в одноименном произведении а. с. пушкина?

  сальери — герой трагедии а.с. пушкина «моцарт и сальери» (1830), второй пьесы цикла «маленькие трагедии». прототип: итальянский композитор антонио сальери (1750-1825), автор сорока с лишним опер, пользовавшихся в конце xviii»шв. большой популярностью (самая известная среди них — «тарар» на либретто п.бомарше). замысел этой «маленькой трагедии» возник в середине 20-х годов, когда вокруг имени вольфганга амадея моцарта (1756-1791) сложился своеобразный культ, одним из проявлений которого стали сенсационные публикации, касавшиеся жизни великого композитора и его таинственной смерти. широкое распространение получили слухи о том, что моцарт был отравлен антонио сальери и будто бы тот на смертном одре признался в совершенном им злодеянии. этой легендой воспользовался пушкин, построив на ней интригу трагедии. хотя в названии трагедии имя с. стоит на втором месте, главным персонажем является он, а не моцарт. роль с. больше по количеству стихов, у него три монолога (у моцарта ни одного), причем два из них весьма пространные. в монологах-исповедях с. излагает свои воззрения на искусство и свою жизненную философию. с. в прямом смысле действующее лицо трагедии, тогда как моцарт оказывается объектом этих действий. сначала с. сетует на несправедливость судьбы, отказавшей ему в награде за годы «трудов, усердия, молений», одарившей бессмертным гением «безумца, гуляку праздного»; потом с ужасом, видимо впервые, произносит вслух признание, что сделался «завистником презренным» — завидует моцарту «глубоко, мучительно». однако не из зависти с. отваживается на убийство. (в этом смысле знаменателен отказ пушкина от раннего варианта названия трагедии — «зависть».) чувство зависти послужило лишь импульсом. однако руководствуется с. иными мотивами, в его понятиях вполне возвышенными, соответствующими «гордому сальери», как он себя называет. услышав «безделицу» моцарта, потрясшую его глубиной и стройностью, а еще более тем, что, сочинив «это», моцарт «мог остановиться у трактира и слушать скрипача слепого», с. осознает свою миссию: «я избран, чтоб его остановить». убивая моцарта, с., как он полагает, восстанавливает справедливость и спасает искусство от слишком райских песен, недосягаемых « праха». а иначе, убежден с., «мы все погибли, мы все, жрецы, служители музыки». тайная цель с. — сделаться гением большим, чем моцарт, проявив свою гениальность уже не в музыке, а на земле и «выше», ибо правды нет ни там, ни здесь, и он, с., призван такое положение исправить. образ пушкинского с. получил множество истолкований. в.г.белинский объяснял коллизию моцарта и с. как столкновение «двух типов» художественного дарования: «непосредственной гениальности», проявляющей себя без усилия, без расчета на успех, и мастерства, добытого ремеслом. развивая мысли белинского, г.а.гуковский усматривал конфликт этой трагедии в противоборстве двух эстетических направлений — классицизма и романтизма. подобные трактовки не лишены оснований. с., «в науке искушенный», разъявший музыку, «как труп», чтобы проверить « гармонию», определенно тяготеет к «картезианскому» типу художника xvii-xvhi вв., опирающемуся на рассудок, преимущество которого отстаивал, например, д.дидро в своем «парадоксе об актере». в пользу этого прочтения свидетельствует ряд характеристических совпадений между героем и образом « расина», а.п.сумарокова, каким тот представлен у пушкина: «завистливый гордец, холодный сумароков, предрассуждениям обязанный венцом». подобное сугубо эстетическое толкование образа с. вызвало отповедь у критиков, искавших в трагедии более глубокий экзистенциальный смысл. в контексте последнего с. предстал выразителем идеологии масс-медиа, рупором черни, «тупой бессмысленной толпы», нетерпимой ко всему, что гениально и возвышается над общей массой. в самом деле, с. апеллирует к большинству («мы все…»), но к избранному большинству жрецов искусства (слова о бессмысленной толпе принадлежат ему, герой пушкина отнюдь не «маленький человек», подавленный величием моцарта и в своем ничтожестве пожелавший гения «сузить». маленьких людей с. презирает (уличный скрипач для него «фигляр презренный», который бесчестит пародией высокое искусство); гениев же ненавидит. первые в глазах с. слишком малы, вторые чересчур высоки — те и другие не укладываются в понятие меры, а значит, и справедливости. оригинальное толкование образ с. получил в поздней эссеистике вяч.и.иванова (статья «о пушкине», 1937). поэт-символист увидел в с. предтечу «теургов», мечтавших посредством искусства установить над 

В повести

«Станционныйсмотритель»

он «выводит» своего героя — «маленькогочеловека» Самсона Вырина, служащегостанционным смотрителем.

Сразуже Пушкин обращает внимание на то, чтово внешне бестолковом и бесхитростномисполнении этим человеком своихобязанностей кроется нелегкий, частонеблагодарный труд, полный хлопот изабот. Что только не ставят в винустанционному смотрителю? «Погоданесносная, дорога скверная, ямщикупрямый, лошади не везут — а виноватсмотритель…».

Малокто из проезжающих интересуется жизньюстанционных смотрителей, а ведь, какправило, у каждого из них — непростаясудьба, в которой с избытком хватаетслез, страданий и горя.ЖизньСамсона Вырина ничем не отличалась отжизни таких же, как и он, станционныхсмотрителей, которые, чтобы иметь самоенеобходимое для содержания своей семьи,готовы были молча выслушивать и так жемолча сносить бесконечные оскорбленияи упреки в свой адрес. Правда, семья уСамсона Вырина была небольшой: он даего красавица дочка Дуня.Жена Самсонаумерла, и он жил только ради Дуни. Вчетырнадцать лет дочка была настоящей отцу: в доме прибрать,приготовить обед, прислужить проезжему,— на все она была мастерица, все у неев руках спорилось.Впервой части рассказа Самсон Выринвыглядел «свежим и бодрым», несмотряна нелегкую работу и грубое, несправедливоеобращение с ним проезжающих.

Однако какможет изменить человека горе! Всегочерез несколько лет рассказчик,встретившись с Самсоном, видит передсобой старца, неухоженного, склонногок пьянству, прозябающего в своемзаброшенном жилище. Его Дуня, его надежда,та, что давала силы жить, уехала смалознакомым гусаром.Причем не сотцовского благословения, как этопринято у честных людей, а тайком. Самсонубыло страшно подумать, что его милоедитя, его Дуня, которую он, как мог,оберегал от всяких опасностей, такпоступила с ним и, главное, с собой —стала не женой, а любовницей.Настене в доме Самсона Вырина виселикартинки с изображением истории блудногосына. Дочь смотрителя повторила поступокгероя библейской легенды. И, скореевсего, как и отец блудного сына,изображенного на картинках, станционныйсмотритель ждал свою дочь, готовый кпрощению. Но Дуня не возвращалась.

Аотец не находил себе места от отчаяния,зная, чем зачастую заканчиваются подобныеистории: «Много их в Петербурге,молоденьких дур, сегодня в атласе дабархате, а завтра, поглядишь, метутулицу, вместе с голью кабацкою.

Какподумаешь порою, что и Дуня, может быть,тут же пропадает, так поневоле согрешишьда пожелаешь ей могилы…»