Как называли в средние века бродячих музыкантов

Замысел музыкальной картинки, рисующей один из самых распространенных образов русского сказочного фольклора, появился у Лядова впервые еще в 1881 году, когда он во время летних каникул, проводимых в деревне, увлеченно собирал народные напевы, вслушивался в пастушьи наигрыши и голоса природы, знакомился со сказками, бытовавшими в народе. Увлечение фольклором привело его к внимательному чтению изданных сборников — «Народных сказок» Афанасьева и «Сказаний русского народа» Сахарова. Тогда-то и сложился собирательный образ Бабы-Яги, наиболее ярко выявленный в сказке из афанасьевского сборника «Василиса Прекрасная». Композитора привлекло в нем своеобразное сочетание сказочной жути и в то же время скрытой иронии. «Лядов хотел, чтобы это было и жалкое, и ужасное, и злобное, и полумифическое существо... русский Калибан», сочетающий в себе черты «уродливого, таинственного, зловещего и жалкого», — это свидетельство современницы композитора приводится в наиболее авторитетном исследовании о творчестве Лядова. От появления замысла до его воплощения почти полтора десятилетия. Другие сочинения надолго отодвинули сказочный сюжет. К тому же, как всегда, у композитора процесс создания произведения проходил медленно. Последняя точка в тщательно выписанной партитуре, помеченной опусом 56, была поставлена только в начале 1904 года. Первое исполнение «Бабы-Яги» состоялось 18 марта 1904 года в концерте симфонического собрания под управлением Ф. Блуменфель- да и с огромным успехом. Как писал рецензент Русской музыкальной газеты, это сочинение стояло «вне конкурса».