1.нефть, землёй, под, залегает, глубоко

Нефть под землёй залегает глубоко.

Глубоко под землей залегает нефть.

  «что же ты хмуришься, брат, — спросил его кирила петрович, — или псарня моя тебе не нравится? » «нет, — отвечал он сурово, — псарня чудная, вряд людям вашим житье такое ж, как вашим собакам. " «мы на свое житье, — сказал он, — бога и барина не жалуемся, а что правда, то правда, иному и дворянину не худо бы променять усадьбу на любую здешнюю конурку. ему было б и сытнее и теплее». по нынешним понятиям об этикете письмо сие было бы весьма неприличным, но оно рассердило кирила петровича не странным слогом и расположением, но только своею сущностью: «как, — загремел троекуров, вскочив с постели босой, — высылать к ему моих людей с повинной, он волен их миловать, наказывать! да что он в самом деле задумал; да знает ли он, с кем связывается? вот я ж наплачется он у меня, узнает, каково идти на троекурова! » потом, обратясь к кирилу петровичу: «слыхано дело, ваше превосходительство, — продолжал он, — псари вводят собак в божию церковь! собаки бегают по церкви. я вас ужо »« здорово, здорово, няня, — повторял он, прижимая к сердцу добрую старуху, — что батюшка, где он? каков он? » он грозно взглянул на шабашкина, ища к чему привязаться, чтоб его выбранить, но не нашед достаточного к тому предлога, сказал ему сердито: «пошел вон, не до тебя». «скорей, скорей в город за лекарем! » — кричал владимир. «кирила петрович спрашивает вас», — сказал вошедший слуга. владимир бросил на него ужасный взгляд. «молчи, няня, — сказал с сердцем владимир, — сейчас пошли антона в город за лекарем». «батюшка ты наш, — сказала она пискливым голосом, — погубишь ты свою головушку! кирила петрович съест нас». вдруг владимир явился между людьми и отрывисто сказал: «не надобно лекаря, батюшка скончался» больно спесив кирила петрович! а небось поджал хвост, когда гришка мой закричал ему: «вон, старый пес! долой со двора! »«переговори, батюшка, — закричали ему из толпы, — да усовести окаянных». «стойте смирно, — сказал он им, — а я с приказными переговорю». исправник, высокий и толстый мужчина лет пятидесяти с красным лицом и в усах, увидя приближающегося дубровского, крякнул и произнес охриплым голосом: «итак, я вам повторяю то, что уже сказал: по решению уездного суда отныне принадлежите вы кирилу петровичу троекурову, коего лицо представляет здесь господин шабашкин. слушайтесь его во всем, что ни прикажет, а вы, бабы, любите и почитайте его, а он до вас большой охотник».  «позвольте узнать, что это значит», — спросил он с притворным холоднокровием у веселого исправника.«а это то значит, — отвечал замысловатый чиновник, — что мы приехали вводить во владение сего кирила петровича троекурова и просить  иных прочих   убираться подобру-поздорову». «а ты кто такой, — сказал шабашкин с дерзким взором. — бывший помещик андрей гаврилов сын дубровский волею божиею помре, мы вас не знаем, да и знать не хотим». «да что на него смотреть, — закричали дворовые, — ! долой их! » — и вся толпа двинулась.