Проблемы и позиции автора к ним в произведении островского "гроза"

Авторская позиция и средства ее выражения в пьесе а.н. островского "гроза"в пьесе островского “гроза” поднимается проблема перелома общественной жизни, произошедшего в 50-х годах, смены общественных устоев. автор не может быть абсолютно беспристрастным, но выразить свою позицию ему трудно - авторская позиция раскрывается в ремарках, которых не много и они недостаточно выразительны. остается один вариант - авторская позиция представляется через определенного героя, через композицию, символику и т. д. символичны в пьесе имена. говорящие имена, употребляемые в “грозе”, - это отголосок классицистического театра, черты которого сохранились и в конце 60-х годов xix века.имя кабановой живо рисует нам грузную, тяжелого характера женщину, а прозвище “кабаниха” дополняет эту неприятную картину.дикого автор характеризует как дикого, безудержного человека.имя кулигина многозначно. с одной стороны, оно созвучно с кулибиным - механиком-самоучкой. с другой - “кулига” - это болото. существует поговорка: “всяк кулик свое болото хвалит”. этой поговоркой можно объяснить возвышенное восхваление кули-гиным волги. его имя относит его к болоту города калинова, он естественный обитатель города, город его породил.важны женские греческие имена. катерина обозначает “чистая”, и действительно, всю пьесу ее мучает проблема очищения. противопоставляемая ей варвара - “варварка” - она не углубляется в свою душу, живет естественно и не задумывается над своей греховностью. она верит, что каждый грех можно искупить.именно по этому принципу разделяются все персонажи “грозы”. те, кто верит в христианское искупление грехов, возможности после совершения греха через страдания и (или) дары “откупиться” от него.  автору удалось передать пейзаж ограниченными средствами: вид на просторы заволжья, открывающийся с обрыва, создает ощущение, что калинов - не единственное место, пригодное для человека, как думают калиновцы. но для катерины это город гроз и страшных огненных геенн, это город-возмездие. стоит покинуть город, и ты оказываешься в новом, едином с богом и природой мире - на волге, величайшей реке россии. но на волгу можно пройти ночью, когда не видно ни своих, ни чужих грехов, ни глубины падения, из которой невозможно подняться. другой путь к свободе - через обрыв, через смерть. островский сознает, что болото, “кулига” - город калинов - затягивает и не отпускает. в ремарках, то есть в начале пьесы, борис назван единственным человеком в европейском костюме. и имя у него - борис - “борец”. но он сначала опускается до отношений с замужней женщиной, а потом, не способный на борьбу, уезжает, отсылаемый диким. если вначале он говорил, что живет в калино-ве лишь из-за наследства, оставленного бабушкой, то теперь, когда он прекрасно понимает, что денег ему не дадут, остается здесь. его поглотила эта среда.мир калинова, по мнению кабанихи, - это последний оплот истинной веры, а она - последний ее носитель. она искренне верит в рассказы странницы феклуши, что москва погрязла в грехах, дьявол разгуливает по улицам, а горожане запрягли огненного змея. даже в то, что время там идет быстрее. это. вполне закономерно - перед концом света (а в москве начинается именно конец света) время изменяется. но изменяется оно и в калинове. кули-гин, воплощающий идеи ломоносова, державина и более ранней культуры, предлагает поставить на бульваре часы, чтобы смотреть время по ним.все время в калинове островский делит, как и пьесу, на день и ночь. но у катерины есть выбор, и она еще может измениться и пойти по истинному пути, и великий народ, олицетворенный в ней, еще сможет возродиться.

Данные две – замечательный пример того, как различно можно представить один сюжет, оставляя, тем не менее, произведения взаимодополняющими, хотя они могут читаться и как самостоятельные. В обоих произведениях мотив мертвого жениха является основным, но несет различную смысловую нагрузку. На такой вывод наталкивает уже сама форма произведений, место этого сюжета в общей композиции: в "Людмиле" мертвый жених, увозящий девушку за собой в могилу – реальность, в "Светлане" – сон, не влияющий на действительность. Т.е. композиционно рассматриваемый сюжет в “Людмиле” - основной и единственный, в "Светлане" – примерно рассказ в рассказе, и рассматривать его в отрыве от всей не следует. Но, тем не менее, даже если мы проследим образы только этой сюжетной линии, оставив “реальный” план “Светланы” и обратившись только ко сну героини, и сравним их с образами, появляющимися в “Людмиле” (с момента приезда жениха), то даже на уровне символов почувствуем различное настроение двух переводов одной немецкой . И там, и там, казалось бы, обстановка не из приятных: “мрачный лес”, ночь, престранное поведение жениха (в "Людмиле" он говорит загадками о своем “уединенном доме”, в "Светлане" вообще “бледен и унылый”). Но в "Светлане" появляется “голубочек белый”, классический символ чистоты, и читатель уже понимает, что участь Светланы не будет так печальна, как Людмилы. По роли “голубочка” в происходящем (лишает силы угрожающего девушке мертвеца) легко можно заключить о его противоположности силам тьмы, представленным в образе мертвеца, и о близости к богу, об ангельской его природе (ведь он появляется именно для девушки, и он гораздо могущественнее мертвеца). Соответственно, Бог и вообще проблема божественной предопределенности играют не последнюю роль в , но, если Светлана сталкивается с силами и света, и тьмы, причем сама она ближе к свету, то Людмила практически по доброй воле отдается во власть Дьяволу. К тьме (в Ад) Людмилу ведет непокорность, противопоставление себя Создателю (здесь я употребляю “Создатель” в прямом смысле – тот, кто создал мир, людей, и, естественно, распоряжается судьбами живущих, т.к. именно при таком раскладе абсолютно ясна бессмысленность требований). Бог в этой ("Людмила") не появляется, но его присутствие ощущается настолько, что можно даже обрисовать этот образ: во-первых, он, согласно христианской религии, “правосуден”, а во-вторых, “зла не творит”. Он в любом случае на стороне человека: Людмила сама выбирает себе путь: “Расступись, моя могила; гроб, откройся; полно жить”, обосновывая свой выбор: “с милым вместе – всюду рай”, и Бог идет ей навстречу – он милосерден и (хотя, возможно, здесь я слишком человек XX века) верит в людей. Перед нами переосмысление понятий Рая, Ада, Бога человеком в сиюминутном страстном порыве: “Что, родная, муки ада? Что небесная награда? С милым вместе – всюду рай; с милым розно – райский край безотрадная обитель. Нет, забыл меня налицо разница между человеческим и божественным понятием о счастье. Если божественное счастье – категория абсолютная, то требуемое Людмилой – сиюминутное. Это осознает мать Людмилы, не ослепленная страстью: “Дочь, воспомни смертный час; кратко жизни сей страданье; Рай – смиренным воздаянье, Ад – бушующим сердцам”, - и дает дочери разумный совет: “Будь послушна небесам”. Людмила, уже сделав выбор (хотя, по-видимому, не совсем понимая, чего требует: судя по дальнейшим событиям, она хотела видеть живого жениха рядом с собой в мире живых, а не себя умершей рядом с мертвым), не слушает мать, и в итоге остается с любимым. Трудно сказать однозначно, раскаялась ли Людмила в своих безрассудных желаниях, увидев милого в гробу, хотя вид его был ей “страшен”, но что Бог сожалеет о ней, можно заключить с уверенностью: когда Людмила, каменея, “пала мертвая на прах”, в небесах раздаются “стон и вопли”. Печаль о попавшей в Ад по своему безрассудству душе – так мне представляется этот “стон”, а что душа Людмилы попадает в