Творча робота на тему музика ридного дому

начало хх века, века социальных и индустриальных революций, машин, автоматов и роботов, ознаменовалось появлением огромного числа музыкальных произведений, по-новому творивших свои возвышенные сказки и мифы, вопреки всему, что происходило вокруг.

«кащей бессмертный» и «золотой петушок» н. римского-корсакова, «баба яга» и «волшебное озеро» а. лядова, «жар-птица» и «весна священная» и. стравинского, «замок синей бороды» б. бартока, «дафнис и хлоя» м. равеля - вот далеко не полный перечень произведений, определивших музыкальное направление первой четверти хх столетия.

отчего же в те годы появились именно такие произведения, на первый взгляд, столь очевидно несозвучные характеру эпохи? некоторые музыканты склонны объяснять это «духом бегства», во все времена свойственным творческим людям, не желающим мириться с рутиной и обыденностью, с мертвящей скукой повседневности. «крыльев! чтобы воспарить над горами, долами, над жизнью и смертью, над всем! » - эти слова одного из романсов р. шумана могли бы стать девизом для многочисленных художников, не желающих подчиняться тискам и оковам своего времени.

однако есть и более глубокие причины, музыкантов пускаться в дальние странствия - по векам и эпохам, по мирам сказочных фантазий и волшебных превращений, - в поисках источника вечной мудрости и красоты. ведь искусство, это дитя богини памяти, неподвластно течению веков, не знает границ в преодолении пространств и времён. рождаясь в условиях своего века, оно несёт ему знания и опыт веков прошедших. и нередко бывает так, что опыт давно отшумевших эпох поразительным образом способен объяснять смысл самых современных событий и даже предугадывать будущее.

«в будущее мы входим, оглядываясь на прошлое», говорил французский поэт хх века поль валери, подчёркивая непреходящее значение истин, которые никогда не станут старыми, бесконечно возрождаясь в каждом новом поколении.

и в обращении музыкантов к глубинным пластам культурной памяти, не угадывается ли стремление ещё раз понять человека, его сокровенную природу - стремление, особенно понятное в эпохи больших потрясений, переломов и распутий?

одним из произведений, созданных в переломное время начала хх века (1913 год), был и. стравинского «весна священная».

«весна священная» - образ языческой руси с её весенними гаданиями, девичьими , культом земли, жертвоприношением в честь богини весны. в необыкновенно сильна и выразительна могучая стихия ритма - этого первоначала музыки, восходящего к глубинным свойствам человеческой природы.

культ танца, идея танца как символа энергии жизни вообще характерны для того времени, отмеченного необыкновенным триумфом жанра (вспомним « сезоны» в париже с их серией превосходных постановок).

именно в рамках « сезонов» и была исполнена «весна священная». её замысел заключается в том, чтобы средствами музыки - тембров, гармоний, но прежде всего ритма показать извечное соотношение природных, стихийных сил жизни, из которых произрастает все: цветение весны, радость, любовь, - и законов древнего порядка. этот порядок, подчёркнутый ритуальным началом , исподволь «разрастается» в его музыке, подчиняя себе гармонию, внося размеренность в стихийную необузданность ритма и, в конце концов, покоряя человеческие порывы и страсти.

и вот что удивительно: этот , столь необычный по тематике, такой далёкий от интересов европейского искусства (создавался и исполнялся он в париже), от социальных потрясений своего времени, стал подлинным художественным взрывом. французский публицист жан кокто назвал «весну священную» шедевром, «симфонией, исполненной дикой печали, запечатлевшей землю в состоянии произрастания, шумы древних хижин и становищ, напевы, идущие из глубины веков, прерывистое дыхание скота, глубокие потрясения».

возможно, что в этой обращённости к вечным истинам - истине природы, истине древних законов, данным сквозь призму музыкального звучания современности, и заключён секрет необыкновенной актуальности данного произведения. ведь ничто не меняется в мире людей: те же силы движут побуждениями, что и тысячи лет назад, и те же оковы древних обычаев противостоят этим слепым и могучим силам.

так традиция становится синонимом власти вечного.

и может быть, умение увидеть это вечное, чувствовать его дыхание в обычных, никем не замечаемых явлениях, именно и отличает истинного художника, чьё творчество находится как будто вне своего времени, его злободневных событий и пробл