Отметь лишнее слово басня рассказ эпитет сказка

в принципе, я не любитель разного рода приложений к тексту типа предисловий, послесловий и т. п. художественное произведение должно быть абсолютно законченным объектом и по форме и по сути, как живопись или как музыка, т. е. само за себя говорящим, воспринимаемым без подсобных комментариев. однако в практике бывают оказии, когда поневоле приходится прибегать к предварительному слову, чтобы внести ясность в некоторые вопросы.

именно такого рода случаи, касающиеся судеб моих книг, дважды, имели место в моей творческой жизни, когда я по своей воле счел нужным обратиться к жанру предисловия. прочитав предложенное предисловие к повести «лицом к лицу», читатель, надеюсь, поймет, чем это было вызвано. надеюсь также, что предисловие, сохраняемое к первоначальному изданию «и дольше века длится день», объяснит читателю во многом вынужденность тогдашнего предварения.

здесь же я хотел бы остановиться главным образом на романа «и дольше века длится день», увидевшего свет девять лет тому назад на страницах журнала «новый мир». начну с того, что осложнения романа на пути в свет начались с первых шагов. первозданное, родное, если можно так выразиться, название книги было «обруч». имелся в виду «обруч» манкуртовский, трансформированный в обруч космический, «накладывавшийся на голову человечества» сверхдержавами в процессе соперничества на мировое господство… однако цензура быстро раскусила смысл такого названия книги, потребовала найти другое наименование, и тогда я остановился на строке из шекспира в переводе пастернака: «и дольше века длится день». исходил при этом из того, что лучше поступиться названием, чем содержанием. но в «роман-газете» и в издательстве «молодая гвардия» и такое название не нашло согласия. потребовали более , «соцреалистическое» название — и тогда явился на свет «буранный полустанок», в «роман-газетном» варианте с купюрами мест, показавшихся идеологически сомнитель-ными. шел я на это скрепя сердце, выбирая наименьшее из зол. главным было опубликовать книгу. не поставить ее под удар фанатичной вульгаризированной критики. теперь эти дела в прошлом, но тогда идеология являла собой доминирующую силу.

но вот прошли годы. из демагогии, политического фарса свобода превратилась в действитель-ность. тем временем роман «и дольше века длится день» множество раз издавался и переиздавал-ся и в стране и особенно за рубежом. и никто из читателей, столь горячо принявших роман, не подозревал, как сокрушался я в душе всякий раз на больших публичных встречах, ибо в романе было описано далеко не все, что я намерен был сказать. не без оснований я избегал включать в повествование те события, которые явно не могли быть проходящими по цензурным соображениям.

эта внутренняя авторская неудовлетворенность, недосказанность, копившаяся многие годы, обида на обстоятельства и на самого себя, однако же нашли, наконец, свое разрешение — я решился на трудное дело — дописать к уже сложившемуся в читательском мире произведению новые главы, выношенные и выстраданные за многие годы. эдакое случается редко, если вообще имеет прецедент…

но такова оказалась судьба этой книги. новые главы — интегрированная повесть к роману — «белое облако чингисхана». хотелось бы, чтобы читатели сами рассудили, стоило ли автору так долго мучиться, так долго держать в тени от недремлющего идеологического ока задуманные главы.

как бы то ни было книга теперь в полном составе. какое-то время в новых переизданиях интегрированная повесть будет соседствовать с прежним названием романа «и дольше века длится день» и в скобках («белое облако чингисхана»). этот сопроводительный подзаголовок, думаю, со временем исчерпает свое назначение.